Пациенты часто обращаются ко мне с жалобой на физическую боль, но нередко они страдают и от душевной боли. Часто душевная боль не идентифицируется ими, а переживается непосредственно телесными проявлениями. Такие пациенты приходят с запросом на избавление от физической боли посредством телесных манипуляций, но в процессе построения с ними контакта проявляется их скрытое душевное страдание.

И этот процесс наталкивает меня на размышления о том, что же происходит с человеком, с его системой чувств, что такое психологическая (душевная) боль, и если она недоступна в моменте, то в чем она, и какой существует механизм ее проживания?

Под болью я буду рассматривать состояние потери психического равновесия с присущими ей эмоциями паники и страха.

Рассматривая боль как потерю психического равновесия (или гомеостаза), сравнимую со взрывом, могу предположить, что это изменение непростой индивидуально-сбалансированной картины мира самости стимулирует базовое психологическое состояние – расщепление, возникшее в экстремальной для психики фрустрации. А чем экстремальнее ситуация, провоцирующая психологическую боль, тем с большей вероятностью происходит регресс в детство, в какой-то ранний психологический процесс. Им как раз могут стать расщепление и проективная идентификация.

Каждый из нас связан с окружающей реальностью отношениями, которые вызывают у нас определенные эмоции и чувства. Эти взаимодействия, по теории объектных отношений, происходят между внутренними объектами и внешними. Внутренние объекты — это фрагменты нашей психики, которые формируются из опыта отношений с внешними объектами: значимыми другими. Изначально это взрослые, которые заботятся о ребенке, в дальнейшем — люди, с которыми выстраиваются эмоционально значимые отношения, а также вообще любые части реальности, которые мы расцениваем в качестве «других» по отношению к себе, на которые проецируем свои ожидания, желания и фантазии.

«Расщепление — этап, через который проходит ребенок, пока его психика формируется. Какой бы прекрасной ни была мать – или другой опекающий взрослый — она не всегда может быть рядом и удовлетворять все потребности малыша. Он еще не может соотнести, что мама, которая о нем заботится, и мама, которая иногда наказывает — это один и тот же человек. Поэтому образ матери расщепляется на «хороший», который любит и заботится, и «плохой», который отвергает. Когда мама не удовлетворяет потребности ребенка, он воспринимает это как катастрофу, для него эти переживания невыносимы. Для ребенка негативные переживания слишком сильны, он боится их не выдержать и боится, что эти чувства будут слишком интенсивны и для матери, а он от нее зависим. И тогда запускается процесс проективной идентификации, описанный психоаналитиком Мелани Кляйн. Младенец как бы отщепляет негативные чувства и «вкладывает» их в мать. Ему кажется, что она является их источником, она видится ужасающей. И тут крайне важна ее реакция. Ее задача — «поймать» эту проекцию и не соответствовать ей, то есть «обработать» чувства ребенка и вернуть их в безопасном виде, например, обнять или как-то иначе утешить. Этот процесс называется «контейнированием эмоций».

У взрослого человека в процессе травмирующих переживаний, вызывающих душевную боль, для психики присуща фрагментация, когда непереносимые переживания разделяются и распределяются по различным отделам психики и тела, главным образом переводятся в «бессознательные» аспекты психики и тела.

Расщепление как психологический защитный механизм позволяет человеку, пережившему невыносимую душевную боль, участвовать во внешней жизни, но за счет больших внутренних затрат. Внешнее травматическое событие прекращается, и связанные с ним потрясения могут быть забыты, однако психологические последствия продолжают переполнять внутренний мир, и это происходит, как показал Юнг, в виде определенных образов, которые образуют кластер вокруг сильного аффекта, названного Юнгом «чувственно окрашенным комплексом». Эти комплексы имеют тенденцию вести себя автономно, как пугающие «существа», населяющие внутренний мир; они представлены в снах в образах атакующих «"врагов", ужасных злобных зверей…», и, как показывает практика, также вызывать болевые ощущения в телесном проявлении самости. Все это словно подводит психику к состоянию замкнутого круга, и психическая боль принимает хроническую форму с последующими рецидивами в различных травмирующих ситуациях.

Чтобы проецировать части Я или внутренние объекты, расщепление обеспечивает отделение плохих частей от хороших. Это необходимо для того, чтобы внутрипсихическое функционирование поддерживало гомеостаз, однако чрезмерные формы проективной идентификации могут приводить к сильному обеднению Я. Однако расщепление также может нести и позитивную роль, позволяет дифференцировать объекты внутри самости, отделить внешнюю реальность от внутренних переживаний и сортировать переживания по их аффективной значимости внутри субъекта. У. Бион также говорит о процессе фрагментации, подразумевая дальнейшее разделение внутреннего опыта на мелкие кусочки, что характерно для психотического и пограничного функционирования личности.

В практике интересной особенностью у пациентов, испытывающих душевную (психологическую) боль, наблюдается их описание характера этой боли как состояния распирания изнутри, фрагментация себя на части и вакуума, вытесняющего чувства (словно они невыносимы и притупляются какими-то анестезирующими механизмами), но при этом ощущаются границы, сдерживающие это распирание. Физическая же боль появляется, зарождается в их ощущениях именно в пределах существования этой границы.

Интерпретируя эти описания, можно предположить, что описанные границы — это как раз телесное проявление самости, обеспечивающее защитные механизмы от разрушения, проекция самого себя как «хорошего» объекта, носитель генетического проявления «хорошей» родительской фигуры. Так, физическое тело может восприниматься самим человеком как объект для проективной идентификации.

Отвечая на вопрос о проживании психологической боли, можно прийти к выводу о том, что и телесные, и эмоциональные проявления, как часть процесса расщепления, — это и есть одни из фрагментов проживания единого психического потрясения.  Так, претерпевая крах сложившихся внутренних отношений, у человека возникают эмоции. И говоря об аффективном (эмоциональном) сознании,

- система ПАНИКИ: неприятное состояние соответствует сепарационному стрессу (психической боли и тревоге), опосредующему поведение, направленное на поиск и восстановление утраченной близости; где удовольствие приравнивается к комфорту социальной близости,

- система СТРАХ: реакция безусловного страха (тревога из-за внешней угрозы), борьба или бегство,

можно предположить, что терапевтический процесс начинается с момента осознания пациентом его эмоций и разрушительной силы его расщепления с последующим осознанным проживанием их, претерпевая повторный возврат к острой психологической боли.

«Возможно, это самый важный момент в психической жизни субъекта. Это момент точки невозврата (или, по крайней мере, затруднения возврата) к параноидно-шизоидной позиции».